Сразу же обозначим одно существенное отличие суфизма и православной мистики. Православная мистика не представляет собой особого течения в жизни Восточной Церкви. Слово мистика (от греч. mistikos — «таинственный») для православного христианина означает учение о таинственном (благодатном, осуществляющемся действием Самого Бога) соединении Бога и человека. Такое соединение вытекает из всего церковного вероучения и не является делом некоего движения. Разумеется, в Православной Церкви существует монашество (иночество) как особая группа людей, стремящихся к духовному совершенству. Тем не менее, духовная жизнь монахов отличается от жизни остальных христиан лишь мерой духовной жизни – более  глубоким соединением с Богом. Само же соединение с Богом является необходимой задачей и условием спасения для каждого христианина, вне зависимости от его рода служения в Церкви. Для Православной Церкви нет разницы между мистической жизнью и догматическим богословием (основанием вероучения), поскольку вся догматика учит о соединении с Богом. Православное вероучение – это мистика в теории, а мистическая жизнь – вероучение в практике, поэтому границы между мистической и немистической жизнью в Православной Церкви не существует.

Иначе дело обстоит с исламом. Эта религия, наверное, может быть названа одной из самых немистических религий человечества. Учение о соединении  Богом не входит в исламское богословие, и рядовой мусульманин сосредоточен на исполнении внешнего закона (шариата). Суннитские вероубеждения (акыды) и школы шариатского права (мазхабы) не дают определенной теоретической базы для мистической практики. В связи с этим суфизм в исламе представляет особое движение, относиться к которому мусульмане могут неоднозначно. Подчеркнем, что статус суфизма в исламском мире часто вызывал дискуссии, а сам суфизм не всегда и не везде  мог претендовать на правильное выражение исламского вероучения.

Исламский мистик персидского происхождения Абу-л-Касим аль-Джунайд сказал: «Единобожие – это разлученность вечного с тем, что имеет свои истоки во времени». И этот тезис Джунайда является первостепенным для всей исламской мистики. В словах Джунайда заключается особая правда исламской религии – правда разрыва отношений Бога и человека, их взаимное отчуждение. Толкуя эти слова, аль-Худжвири, автор первого персидского труда по суфизму «Раскрытие сокрытого», где систематически изложены его история и сущность,  говорил, что не следует рассматривать преходящее как вместилище вечного, ведь вечное не может нисходить в феноменальное, нетварное Божественное бытие неспособно пребывать в тварном и остается навсегда отчужденным от него[1]. Используя слова аль-Худжвири, скажем, что исламская мистика построена на факте отрицания реального нисхожденияБога в тварный мир и пребывания в нем. Но если Бог не способен нисходить в тварный мир, то вся мистическая жизнь человека остается неполноценной, поскольку человек утрачивает опыт живого единения с Божественным бытием, лишается приобщения вечной Божественной жизни. Ведь именно в соединении с Богом заключаются все мыслимые и немыслимые блага для человека, «ибо в Нем – Высшее Добро и Высшая Истина, Высшая Красота и Всесовершенная Любовь; только в Нем вечная жизнь и вечное счастье; вне Его – ложь, грязь, страдания и гибель»[2].

В противоположность исламской мистике, существует мистика нисхождения, мистика соединения, мистика пребывания Бога в человеке. Это православная мистика живого Богообщения, преодолевающая отчужденность Бога и человека. Она  утверждает возможность нисхождения Божественного нетварного бытия в ограниченный тварный мир, возможность не просто отвлеченного созерцания, а реального бытийного соединения человека и Бога, присутствия Бога Своей благодатью в человеческой душе.

Сущность православной мистики прекрасно выразил святой Силуан Афонский: «В Духе Святом познается Господь, и Дух Святой бывает во всем человеке: и в душе, и в уме, и в теле. Так познается Бог и на небе, и на земле»[3]. Другой православный святой, Симеон Новый Богослов, в своей мистической молитве так сказал о соединении Бога и человека: «Благодарю Тебя, что Ты — Сущий над всеми Бог — сделался со мной единым духом неслитно, непреложно, неизменно, и Сам стал для меня всем во всем…Итак, ныне вселись в меня, о, Владыко, и обитай и пребывай во мне, рабе Твоем, неразлучно и нераздельно до смерти, о, Благой, чтобы я и во время исхода моего из жизни и после исхода пребывал в Тебе, о, Добрый, и царствовал с Тобой — Сущим над всеми Богом»[4]. «Самое совершенное и великое дело, которого только может желать и достигнуть человек, есть сближение с Богом и пребывание в единении с Ним», – учит св. Никодим Святогорец[5].

Почему же православная мистика говорит о пребывании Бога в человеке,  о вселении Бога в человека, об обитании Бога в человеке, о неразлучности Бога и человека, а исламская мистика – нет? Чтобы ответить на этот вопрос, надо обратиться к исследованию оснований двух вероучений.

скачать книгу полностью